Я знаю об обвинении Ивана Сафронова, о ситуации с редакторами «DOXA» и о признании издания «Meduza» иностранным агентом.
Каждый раз, когда я вижу капсом, что тот или иной материал выпустило СМИ-«иноагент», мне становится не по себе. Это работает как немой укор, напоминание, что в любой момент ты можешь стать «чёрным из белого».

Ещё пару лет назад я была уверена, что моё будущее в профессии — романтичное и успешное. Сейчас я морально готова к разным
исходам — к тому, что всё может поменяться через два года.

Работать в государственном СМИ я не хочу. Внутренняя цензура
там выше, воздуха меньше. Хочу писать для независимых СМИ, даже если они для кого-то становятся «чёрными». Конечно, я тревожусь
из-за всего, что происходит, но верю, что смогу быть независимым журналистом в независимом СМИ и через пару лет.

Большую часть этих историй не знал, но, в целом, для меня это несколько дико. Как мне кажется, все или большая часть этих историй — это скорее попытки запретить говорить о вещах, которые неугодны нынешней власти. Хотя также возможно, что целью является скорее пресечение именно оппозиции, нежели попытки показать другим журналистам, что не стоит в это лезть.

Тем не менее, для меня лично странно слышать сегодня, в мирное время, в демократическом государстве обвинение в измене родине. Конечно, журналисты имеют дело с информацией, но я не думаю, что хоть кто-то добрался до такой, разглашение которой можно приравнять к «измене».

К слову, такое поведение со стороны государства не совсем разумное, так как зачастую оно превращает «репрессируемых» в своего рода «мучеников», что возвышает всё-таки оппозицию, а не власть. Особенно, если вспомнить, что большая часть современной молодёжи сегодня не поддерживает ни Путина, ни партию «Единая Россия».

Давление на СМИ в России стало настолько нормальным для общества, что даже страшно за журналистику в целом.

Понятное дело, что все действия государства — это манипуляция запугивания. Просто по-другому они не умеют, увы. Власти понимают, что сейчас — новое время, и под него надо подстраиваться. Вот только время меняется, а государство стоит на месте. Уже два поколения видят в школах портрет всем знакомой головы. Как же это может быть?

Общество требует объективных новостей, потому что устали от страха
и пассивной агрессии. И независимые СМИ создавались именно
для этой задачи: донести непредвзятую информацию до своей аудитории. И тут мы видим, что всё сводится к арестам, судебным процессам и обвинениям в «западничестве».

Освещение несанкционированных митингов — это не призыв участвовать в них. Но похоже, что в стране, где агитация — это пропаганда без права выбора, освещение может быть только призывом
к действию. Я считаю это непоправимой ошибкой. СМИ должны быть свободны хотя бы по той причине, что люди заслуживают знать информацию такой, какая она есть.

Я был удивлен только новости про Ивана Сафронова, так как тогда ещё не совсем хорошо понимал, как работает информация в нашем мире. Далее я уже спокойно реагировал на давление властей на СМИ, потому что это само собой разумеющееся.

Любая власть будет делать так же, если захочет удержаться более одного дня в правительственных палатах. Это обычная ситуация,
так как в наш век информация стала ценнейшим ресурсом, контроль которого позволяет владеть умами многих людей — и даже не только своей страны, но и вообще по всему миру. Такие шаги власти более чем понятны мне и обоснованы, и я не вижу смысла в излиянии негатива
на данные события.

Но это не значит, что я сам поддерживаю такие меры. Я готов выступать против каких-либо ограничительных мер, готов не просто выходить
на митинги и обижаться в интернете, а на что-то большее. Но не за либеральные СМИ.

К изданию «Meduza» у меня сложилось стойкое отрицательное отношение. Конечно, закон об иноагентах довольно идиотский,
и даже если он скопирован с американского, в чём нас пытаются
убедить законодатели и правоохранители, это не делает его адекватнее.
Но из случая признания «Meduza» иноагентом сделали буквально
какое-то распятие Христа, и мне это решительно не нравится. Складывается впечатление, что я будто бы живу в мире двух полярностей, где есть охранители с оружием и нытики-либералы, которые жалуются, что у них спалили источник дохода.

Это крайне несерьезно. Есть мнение, что СМИ, спонсируемое,
пусть даже отчасти, из другой, недружественной нам, страны,
не будет освещать какую-то там правду, а начнёт развивать повестку спонсора. В этом вся суть современных СМИ, поддерживаемых крупными суммами. Но даже с показанными документами о крупном спонсорстве из-за рубежа люди всё ещё думают, что «Meduza» выживает на донаты.

Песков служит лишь головой для отговорок и идолом ненависти
для либералов, отгоняя негатив от других фигур власти. Но его комментарий о различных причинах притеснения действительно,
как я считаю, имеет под собой основания. Потому что, будь у всех упомянутых ситуаций одно основание, были бы развёрнуты более масштабные репрессии, а не локальные показательные посадки и признания. Просто современный человек несколько забыл, какой масштаб включает в себя слово «репрессии».

Ситуация, в которой оказалась нынешняя отечественная журналистика, пугает меня как будущего журналиста за дальнейшую судьбу моей профессии и за судьбу честных, подчеркну это слово, журналистов, которых в нашей стране и так мало. Всё это приводит меня в некоторое негодование и, может, даже шок, так как наше государство таким образом лишь в который раз доказало, что право на свободу слова
есть у нас лишь на бумаге, а не на деле. Это, на мой взгляд, информационная война, в которой нельзя сидеть сложа ручки.

За новостями я не слежу. Знаю историю изданий «Лента.ру» и «Meduza», и что вторых объявили иностранным агентом. Ничего не думаю по этому поводу. На мне это никак не отражается, мне всё равно.

Я ничего не испытываю и не чувствую. Мне плевать на будущее, и что оно будет дерьмовым. На меня это никак не влияет как на журналиста, потому что это не та область, в которой я бы хотел крутиться.

Отторжение от профессии? Да не знаю. Меня от всего отторгает.
Мне всё кажется бессмысленным и глупым, смехотворным. Как будто люди сошли с ума и считают, что всё классно и весело. Без разницы, журналистика это или нет.

Я сейчас думаю лишь о том, как в принципе выжить в этом мире и суметь заработать себе хотя бы на хлеб. Не исключено, что я засуну своё мнение куда подальше и буду работать на власть. А, может, я выведу себя
из депрессии, и буду, как и все, радоваться, видеть во всём смысл, которого нет.

На вступительном испытании на факультет журналистики я писала
эссе на политическую тему. Максимальный балл я не получила,
но после собеседования с комиссией сформировала точку зрения: поддерживаешь «правильную» власть – ты молодец,
не поддерживаешь – сделают так, что начнёшь поддерживать.

Для меня вся несуразица началась с дела Ивана Голунова. Журналист издания «Meduza» был задержан 6 июня 2019 года по обвинению
в попытке сбыта наркотиков. Дело вызвало широкий общественный резонанс, и уже 11 июня он был освобожден, а дело в отношении него закрыто. Иван Голунов связал собственное задержание со своей профессиональной деятельностью. Сейчас на шестерых полицейских, имевших отношение к задержанию, заведены уголовные дела
о превышении должностных полномочий.

Акцентируем внимание на фразе «дело вызвало широкий общественный резонанс». Остаётся вопрос: что бы произошло, если б журналисты
не отстаивали права своих коллег? Всех «неугодных» за правду
или личное мнение можно посадить в места не столь отдаленные, предписав им любую мыслимую и немыслимую статью? К слову,
как раз сейчас появляется новая тенденция — подписывать всё кратко
и просто: УК РФ Статья 275 «Государственная измена».

Что ж, этот метод запугивания отразился и на мне.
Пишешь правду — будь готов пострадать. В современное время именно таких правил требует честная профессиональная деятельность.

Поступая на факультет журналистики, я не планировала быть журналистом. Зажглась этой идеей я только в процессе обучения.
Но у меня никогда не было любви к политическим темам.

Политическую журналистику я всегда старалась обходить стороной,
и до сих пор придерживаюсь этого мнения, потому что мне кажется,
что это буквально высасывает силы из человека. Для меня морально невозможно быть в это включённой, и подобные истории ещё больше меня расстраивают. Но я не могу сказать, что от этого страдают мои журналистские чувства. Только общечеловеческие. Я не понимаю,
как такое может быть в стране, в которой я живу. Однако это никак
не влияет на моё желание или нежелание быть журналистом просто
по той причине, что я никогда не планировала работать с политическими темами. Меня интересуют научная журналистика, тема экологии, культуры.

Я никогда не буду писать материалы из разряда «Ух, какие плохие чиновники, урезали бюджеты» или что-то в таком духе. Я прекрасно понимаю, что, к сожалению, работая с политикой, даже когда стараешься быть объективным, ты всё равно включён в повестку дня и никогда
не знаешь, особенно у нас в стране, что может произойти с тобой
после публикации материала, чем он может показаться власти неугодным, её разоблачающим.

Ты пытаешься быть правдивым и открытым, пишешь только то,
что, например, плохо финансируется культура, памятники культуры федерального, регионального и других значений в Томске находятся
в упадке, но не с точки зрения «Ух, какие власти плохие», а с точки зрения того, что есть такая проблема. Просто подсвечиваешь её в материале
с разных сторон, и всё равно прекрасно понимаешь, что к тебе могут постучаться. Это пугает, но лично меня не заставляет чувствовать,
что журналистика — это не моё.

Я всегда буду стараться обходить политические темы, потому что это меня не интересует и потому что с последними ситуациями думаешь
«Да ну её». Это подрезает крылья, когда ты хочешь топить за правду,
за любовь, за мир во всём мире, а тебе говорят «Нет, делай так, как мы хотим» и немного пугает — но только в момент, когда это происходит. Потом всё быстро забывается, и ты опять начинаешь думать о чём-то хорошем.

Также я как журналист хорошо понимаю, как работает пропаганда. Нужно помнить, что деньги есть с обеих сторон. И я всегда, читая новости, стараюсь понимать, что и почему у меня вызывает какие-то чувства. Когда я понимаю, что мне становится страшно, я начинаю думать «А не специально ли меня на этот страх выводят?».

Вне зависимости от того, с какой стороны, кто и почему, я думаю хотят ли мной поманипулировать, поднять патриотические чувства и так далее.

Поэтому меня все эти истории заставляют думать не о том, что журналистом быть опасно, а о том, как работают информация, современные медиа и как я могу быть встроена в эту крупную историю как рабочая единица.

Поступая в университет на журналистику, я находился под жутким впечатлением от профессии и всячески её романтизировал. С 9 класса
я ходил в молодёжную телестудию при региональном телеканале,
и даже иногда работал на новостях. Считай, что со школы познавал азы профессии. Хотя уже во время моей так называемой «работы» были кейсы по разгону «Ленты» и где-то было слышно про кризис на «НТВ»
в начале нулевых.

Но, вот, экс-журналисты «Ленты» запустили издание «Meduza» и,
в принципе, начало казаться, что жить можно, свободные СМИ могут существовать наравне с прогосударственными. В общем, всё круто.
Пока краски не начали сгущаться.

Каждый год — новое дело против журналистов. Иван Голунов, а теперь
и Иван Сафронов, многочисленные задержания журналистов на освещении акций протеста и разгон редакций адекватных СМИ
(«РБК», «Ведомости»). А теперь признание «Meduza» и «VTimes» иноагентами, что ещё больше показывает репрессивные настроения государства по отношению к неугодным медиа, имеющих отличную
от «партийной линии» информационную повестку.

В общем, обучившись уже на журналистике, я просто получил навыки, которые можно применять в смежных сферах — в производстве аудиовизуального контента в самом широком смысле этого понятия.
А работать журналистом... а где? Да и зарплаты вы видели?

На самом деле, я толком не знаю, что происходит в сфере журналистики России сейчас. Все эти события проходят мимо меня, так как ими
я не интересуюсь. Считаю, мне это незачем – журналистом я всё равно не стану, хоть и учусь на этом факультете. Следовательно, и что касается вопроса «Хочу ли я после данных событий работать в журналистике?» – конечно, нет. Не хотела и не хочу. На мои чувства, моральное состояние это совершенно никак не влияет.

Я ощущаю давление, даже работая в целом нейтральном СМИ,
а в некотором роде и вовсе связанном определёнными отношениями
с госструктурами.

Я всё ещё хочу заниматься журналистикой, но, боюсь, не смогу сделать это в России или в любой другой стране с таким отношением к медиа.

Про моё отношение к давлению на СМИ лучше всего скажет тот факт,
что на первый и единственный в своей жизни одиночный пикет
я вышла в 2019 году, после задержания Ивана Голунова.

Я особо не разбираюсь в новостях. Да, я учусь на факультете журналистики, но я не вкладываюсь в учёбу. И, тем не менее, меня очень волнует ситуация с изданием «Meduza». Всё больше кажется, что СМИ
не хватает кислорода и мы стремительно идём к жизни Северной Кореи.
Это правда страшно.

Честно, очень хочу как можно быстрее уехать из России, но даже здесь меня душат с отсутствием виз в Америку. Чехия — недружественное РФ государство. Супер. Настоящие новости читать нельзя, уехать нельзя,
а дышать можно? А, только платно. Окей.